Get Хранить вечно, Том 1 2 Author Lev Kopelev Readable In Paperback

Kopelevas garsus Rusijoje gimęs teisėsaugininkas, literatūros kritikas, disidentas, Antrojo pasaulinio karo dalyvis,m, emigravęs į Vakarus. Vyrasm. buvo suimtas ir dešimt metų praleido sovietų lageriuose už tariamą buržuazinį humanizmą“ ir simpatijas priešui, Knygoje Saugoti amžinai“ Levas Kopelevas su skaitytojais dalijasi savo ir kitų, ten sutiktų, asmenų patirtimi, apibūdina negailestingą sovietinio režimo elgesį bei padeda pamatyti tikrąjį Sovietų Sąjungos veidą.


Saugoti amžinai“ viena iš tų knygų, kurios išleidimui, turbūt, nebuvo geresnio laiko nei šis, kai geopolitinis stabilumas šlubuoja, kai visos Europos saugumo situacija kabo ant plauko, kai mūsų pašonėje vyksta karas, ne ką mažiau nuožmus, nei kiti, vykę XX a.
Turint omenyje ir Antrąjį pasaulinį karą, kuriam pasibaigus visi kartojo skambiąją ir dabar dažnai girdimą frazę: Daugiau niekada“, Deja, žodis niekada“ prieš daugiau nei keturis mėnesius neteko ir savo griežtumą akcentuojančios reikšmės, ir realios prasmės, ir vertės šiuo klausimu.


Tai kūrinys, padedantis skaitytojui kitu kampu pamatyti tą Rusijos pusę, kurios mes, paprasti žmonės, svetimų šalių piliečiai, negalime jos vidaus politiką ir teismų sistemos veikimo principą.
Pastarųjų šešėlius mes matome tik pro mažo rakto skylutę, kartais žiniasklaidoje išvysdami aktualesnes ir į socialinius tinklus patenkančias jos nuotrupas, Neretai šiuo aspektu daug kas lieka nutylėta nepasiekia mūsų, yra kruopščiai slepiama, Tačiau knygoje Saugoti amžinai“ Levas Kopelevas, remdamasis įvairiais bei tikrais žmonių liudijimais, šią tylos sieną atidengia ir papasakoja tai, kas daugelį metų buvo palikta anapus jos.
Sakyčiau, sugriauna informacinį burbulą lyg Berlyno sieną, . .

Žinoma, tai nėra pasakojimas apie XXI a, šios šalies elgesį su savo žmonėmis ir kariais, ne, tai XX a, istorija. Tačiau leisiu sau Jums užduoti vieną retorinį ir labai paprastą klausimą: jeigu užsienio politika, geopolitinio bendravimo manieros, valdžios atstovų požiūris, imperiniai troškimai ir užmojai nesikeičia, ar gali keistis vidaus politika, teismų sistema ir požiūris į savo pačių piliečius Mano nuomone, ne.
Sutikime, kad, nors ir akies krašteliu, bet stebėdami nūdienos aktualijas tikrai tą regime, girdime ir jaučiame,

Grįžtant prie pačios knygos ir jos turinio, tenka pripažinti, kad tai nėra literatūros kūrinys, kurį įmanoma perskaityti vienu prisėdimu bent jau man taip atrodo.
Asmeniškai aš, užtrukau penkias dienas, kol ją įveikiau“, Nepamanykite, kad neturėjau pakankamai laiko, kad nemėgstu didelės apimties knygų, ar kad apskritai nebuvo įdomu, kad tai ne mano literatūrinio skonio kūrinys, kad nelipau prie šios istorijos it bitė prie medaus.
Kūrinys prie savęs mane traukte traukė, bet, dar net nepradėjusi skaityti, jaučiau, kad neįmanoma knygos, kuri nepriklauso grožinės literatūros kategorijai, kuri pasakoja apie siaubingus dalykus, kurioje po pievas nelakstys vienaragiai ar kiti gražūs ir mieli dalykai, perskaityti vienu ypu.
Paprasčiau tariant, tai skaitinys, turintys stiprią siužeto liniją, rimtą tekstą, tuo pačiu reikalaujantis ir atidaus dėmesio, ir susikaupimo ir, kas svarbiausia, neskubėjimo, ne bandymo suryti“ visą istoriją akimirksniu.


Nežinau, ar verta daugžodžiauti apie patį siužetą ir knygos turinį, Šiuos dalykus turi savo akimis išvysti pats skaitytojas, pats žmogus, kuris nepabūgs nei teksto sunkumo, nei knygos apimties, Manau, geriausia yra pasakyti tik tiek, kad viskas, ką perskaitysite, Jus neabejotinai sukrės, nes ar gali būti kitaip, kai kalbame apie tokias situacijas, kuriose, regis, nebėra vietos jokiems žmogiškiesiems faktoriams.
Jūs dar kartą įsitikinsite, kad šiame pasaulyje, tiek prieš šimtą metų, tiek dabar yra tik vienetai žmonių, kurie, nepaisydami pavojaus sau, liks ištikimi tiesos triumfui, nes daugumai rūpi tikrai ne tai.


Saugoti amžinai“ kūrinys, kurį skaitai, stabteli, atsikvėpi, ir toliau neri į giliausius bei plačiausius teksto, pasakojančio istoriją vandenis, bandai suprasti, pajausti bei išjausti, mėgini likti šališkas, ramus, nors širdyje verda, o gal tiksliau kunkuliuoja, milijonas jausmų, kuriuos sukėlė perskaityta elementariausio žmogiškumo stoka.


Rekomenduoju, jeigu ne krepšinis, o istoriniai įvykiai, dokumentika, realios istorijos Jūsų antroji religija, Siūlau, jeigu jaučiate, kad ir kiek knygų apie Pasaulinius karus, apie įkalinimus, tremtis, apie nežmonišką elgesį perskaitytumėte, Jums vis nepakanka norisi dar ir dar kaip man.
Neabejoju, kad savo malonumui besidomintys istoriniais dalykais sužinos ne tik kažką naujo, bet drauge plačiau ir išsamiau pajus, ką išgyveno sovietų kariai, Antrojo Pasaulinio karo metais stovėję fronto linijose, o vėliau apkaltinti tėvynės išdavimu.
Rekomenduoju, jeigu norite sužinoti daugiau apie Sovietų Sąjungos ideologiją, tuo pačiu geriau suprasti nūdienos aktualijas, o gal net ir tai, ko galima tikėtis ateityje.
. .

/Эта книга патриарха русской культуры XX века замечательного писателя, общественного деятеля и правозащитника, литературоведа и германиста Льва Копелева. Участник Великой Отечественной войны, он десять лет был "насельником" ГУЛАГа "за пропаганду буржуазного гуманизма" и якобы сочувствие к врагу. Долгое время лучший друг и прототип одного из центральных персонажей романа Солженицына "В круге первом", сгода, лишенный советского гражданства, Лев Копелев жил в Германии, где и умер.
Предлагаемое читателю повествование является частью автобиографической трилогии. Книга "Хранить вечно" впервые издана за рубежом

вигг. , а затем в СССР вг. "Теперь я понимаю, что моя судьба, казавшаяся мне тогда нелепо несчастной, незаслуженно жестокой, в действительности была и справедливой и счастливой.

Справедливой потому, что я действительно заслуживал кары, ведь я много лет не только послушно, но и ревностно участвовал в преступлениях грабил крестьян, раболепно славил Сталина, сознательно лгал, обманывал во имя исторической необходимости, учил верить лжи и поклоняться злодеям.

А счастьем было то, что годы заключения избавили меня от неизбежного участия в новых злодеяниях и обманах. И счастливым был живой опыт арестантского бытия, ибо то, что я узнал, передумал, перечувствовал в тюрьмах и лагерях, помогло мне потом. Вопреки рецидивам комсомольских порывов, вопреки новым иллюзиям и новым самообманамх их годов, пусть годы спустя, но я все же постепенно освободился от липкой паутины изощренных диалектических умозрений и от глубоко заложенного фундамента прагматических революционных силлогизмов, от всего, что и самого доброго человека может превратить в злодея, в палача, от поклонения идеям, которые, овладевая массами, становятся губительными для целых народов. ”

First of all, I should warn that if you are interested in Лев Копелевs memoirs overall, you probably should read them in this order:
, “И сотворил себе кумира” about his childhood and youth
, “Хранить вечно” about his first term in the GULAG
, “Утоли моя печали” about his second arrest and life in “Марфинская шарашка” and friendship with Александр Солженицын
, “Мы жили в Москве” about his life in thes

I had no idea that he had written so many memoir books, and planned to read only “Хранить вечно,” which is considered one of “must haves” about the GULAG.
However, as I already knew that Лев Копелев was in “Марфинская шарашка” and became the prototype for Лев Рубинs character in Александр Солженицынs “В круге первом” one of the best Russian books, in my opinion, I was very surprised when I did not find anything about these events when I was finishing “Хранить вечно.
” And so I continued reading with “Утоли моя печали,” which is dedicated to “Марфинская шарашка” specifically and actually is inseparable from “Хранить вечно, ”

I wasnt especially excited about Лев Копелевs personality and have found the reading too long and quite tiresome, so Ill take a pause with his memoirs for now.
But I am interested in “И сотворил себе кумира” and “Мы жили в Москве,” too, and will read them later,

Лев Копелев is described as “диссидент и правозащитник” today, but you wouldnt believe it if you read only “Хранить вечно” and “Утоли моя печали, ” I still have to learn about his dissident activity, but before it, he was obviously a highly unpleasant for me personality and an ardent Communist, He was one of organizers of the Holodomor in Ukraine in thes, He was a professional propagandist during World War Two, And although he was arrested on the pretext of “suspicious humanism to the enemy” i, e. , because he expressed some distress seeing all the rapes and violence and looting in Germany occupied by the Soviet army, he actually did not behave much better himself.
He belonged to the new Soviet “intelligentzia” completely and utterly, being fundamentally brainwashed himself and taught how to brainwash others,

“Тогда я был уверен: цель оправдывает средства. Наша великая цель всемирное торжество коммунизма, и ради нее можно и нужно идти на все: лгать, грабить, уничтожать сотни тысяч, даже миллионы людей, всех, кто мешает или могут помешать, всех, кто оказывается на пути. Чтобы спасти полк, бывает необходимо пожертвовать взводом, а чтоб спасти армию полком Трудно понять это тем, кто погибает. Но любые колебания и сомнения в подобных случаях только от интеллигентской мнительности, от либерального скудоумия тех, кто за деревьями не видит леса.

Так рассуждал я и все подобные мне. Даже тогда, когда я сомневался, когда верил Троцкому и Бухарину, когда видел, как проводили сплошную коллективизацию, как окулачивали и раскулачивали, как беспощадно обирали крестьян зимойгодов, ведь и сам участвовал в этом, ходил, рыскал, искал спрятанный хлеб, железным щупом тыкал в землю где рушеная, где яма с хлебом и выворачивал дедовские скрыни, и старался не слушать, как воют бабы, как визжат малыши Тогда я был убежден, что вершу великую необходимость социалистического преобразования деревни, что им же потом лучше будет, что их горе, их страдания от их же собственной несознательности или от происков классового врага, что те, кто меня послали а с ними и я, лучше самих крестьян знаем, как им нужно жить, что сеять и когда пахать

И в страшную веснугода, когда я видел умиравших от голода, видел женщин и детей, опухших, посиневших, еще дышавших, но уже с погасшими, мертвенноравнодушными глазами, и трупы, десятки трупов в серяках, в драных кожухах, в стоптанных валенках и постолах трупы в хатах на печках, на полу, во дворах на тающем снегу в старой Водолаге, под мостами в Харькове Видел и всетаки не сошел с ума, не покончил с собой, не проклял тех, кто обрек на гибель несознательных крестьян, не отрекся от тех, кто зимой посылал меня отнимать у них хлеб, а весной уговаривать еле двигающихся, скелетно худых или отечных людей идти в поле, поударному выполнять планы большевистской посевной

Нет, не сошел с ума, не убил себя, не проклял и не отрекся А попрежнему верил, потому что хотел верить, как издревле верили все, кто были одержимы стремлением служить сверхчеловеческим, надчеловеческим силам и святыням: богам, императорам, государствам, идеалам Добродетели, Свободы, Нации, Расы, Класса, Партии”



“Вспоминая свою молодость тогда на суде и еще много лет спустя, я гордился тем, что был причастен к событиямх годов, которые воспринимал как трагедию героическую и величественную, Вместо Древнего Рока действовала историческая необходимость. И в нее я верил более истово, чем в детстве верил в Бога. Поэтому я гордился тем, что помогал отнимать хлеб у крестьян, что двадцатилетний городской невежда поучал стариков, исконных хлеборобов, как им жить, как работать, что им во вред, а что на благо. Ведь я смотрел на них с высот единственно правильной, всеспасительной науки об обществе. Правда, я никогда не относился к ним так высокомерно и неприязненно, как иные, более боевитые товарищи, которые во всех дядькахселюках, и особенно в тех, кто не был членом колхоза, т. е. оставался надувальником, индюком, индусом, видели зловредных подкулачников или в лучшем случае темных, невежественных варваров, несознательный элемент ведь я привык с детства уважать труд почтение к мозолистым рукам у большинства моих ровесников было неподдельным. Но в собственничестве мы видели низменный, отвратительный грех, основу елкобуржуазного мировоззрения. Поэтому я был убежден в своем идейном превосходстве над крестьянами и стыдился чувств сострадания, когда мы их грабили.

Вес было просто и ясно: я принадлежал к единственно праведной партии, был бойцом единственно справедливой войны за победу самого передового класса в истории и, значит, за конечное счастье всего человечества. Поэтому я должен быть готов в любое мгновение пожертвовать своей жизнью, требовать любых жертв от моих товарищей, друзей и, конечно, не щадить никаких противников и не жалеть нейтралов в священной борьбе, которую вели многие миллионы людей судьба одного человека и даже судьбы сотен тысяч были уже арифметически ничтожными величинами. Для того чтобы победила рота, необходимо, бывает пожертвовать однимдвумя, несколькими бойцами, для полка ротой, для страны армиями А для торжества мировой революции можно было пожертвовать целыми странами и народами Польшей, Финляндией

Так я думал так верил так хотел чувствовать. ”

Although he wrote the memoirs in thes, when he apparently should have already known how randomly and unfairly people were arrested and persecuted overall, he still dedicates a large part of the memoirs to explanations about his innocence and defence speeches during his trials, etc.
All this looks completely ridiculous now, of course, He even left the GULAG inwith a conviction that his arrest was “a mistake,” some evil scheming and misunderstanding,

He said that he changed a lot later, but this is still unbelievable to me right now, because he was so “orthodoxal” throughout these two books, being already a very mature personality.


Well, it should have been a real miracle if he changed so radically eventually, and I definitely want to learn about all this, But for now, both memoir books are not expecially pleasant reading in this regard,

The thing where he is really very talented and that made these books quite valuable is his rare ability to remember other peoples stories not only in all the details but also in their personal style of talking.
He often quotes whole pages of other peoples stories, and I was amazed how he reflected their voices so accurately its just impossible to construct this stuff from nothing! and retold all the details of their lives.
If we disregard all facts and events of his personal life which were mostly uninteresting and often even disgusting to me, especially his relationships with women, alcohol, etc.
, “Хранить вечно" and “Утоли моя печали” are an excellent gallery of incredibly interesting stories of various people whom he met in the GULAG, Among them, there are many stories related to World War Two Soviet, German, Polish POWs, Russian emigrants, and so on which are not often heard in other memoirs about the GULAG.
Some of these stories deserve their own books!

“Хранить вечно” is also an important source of information about the behavior of Soviet soldiers in occupied Europe at the end of the war.
There are many very significant details that add to the whole understanding of the situation, .